Джим и Мейв Гилхирст

(пост в ФБ 4 февраля 2024 года)

Двадцать пять лет и пару месяцев назад, в довольно глухое для нас время, в двери «Шарманки» постучался невысокий человек в старомодном сером плаще, представился журналистом из Скотсмена, вытащил из кармана маленький блокнотик и карандаш, и негромким голосом стал задавать вопросы…. «Зачем ему все эти подробности? — подумала я,- напечатают, как обычно, сотню строк с какой-нибудь дурацкой фотографией на тему — куда пойти в дни школьных каникул…». Через несколько дней в в Скотсмене появился внушительного размера прекрасно написанный очерк о «Шарманке» — и в нем не было ни одной фактической ошибки, ни одного перепутанного имени или названия! Так нам повезло встретить одного из лучших очеркистов главной шотландской газеты — Джима Гилхирста (Jim Gilchirst).

А полтора года спустя, когда мы построили Часы тысячелетия в Национальном музее Шотландии, кто-то на самом верху решил, что они мрачноваты для 21 века и надавил на директора музея, а тот, в свою очередь, стал давить на нас, требуя убрать их с глаз долой как можно быстрее (по первоначальному договору Часы должны были оставаться на месте как минимум три года). И тут на горизонте опять появился Джим — и рассказал об этой странной истории в газете. А дальше поднялась волна, посыпались публикации и письма в редакции, и всем миром Часы отстояли — так что они и до сих пор работают в музее, собирая каждый час толпу зрителей.

Где-то в это же время Джим привел в «Шарманку» своих детей — и маленькая Мейв немножко испугалась : уж слишком много на кинематах Эда было черепов и скелетов. Как она утверждает, Эд приобнял ее за плечи и объяснил: «Не бойся, смерть — это совсем не скелет в черном плаще. Когда прийдет твой день, она явится к тебе в образе белого медведя, и уведет, танцуя, на другую сторону…»

Лично я ничего такого не помню. Эд тоже. Но во-первых, с Эда станет — он и не такие байки на ходу придумывал. Во-вторых, Берсудский — это же Бер. Он же Bear — Медведь. Тот, кто живёт в БЕР-логе… А белый он уже тогда был — рано обзавелся серебряной шевелюрой. В общем, из каких элементов складывается пазл в голове у ребенка — неизвестно, главное, он сложился.

Музыка же в головах этого семейства была всегда. Мы как-то неосторожно пожаловались, что не были ни в одном эдинбургском доме — и получили приглашение на обед к Гилхирстам в прибрежный район Эдинбурга (мне ужасно нравится это совершенно не туристское место, где солидные ряды городских домов из серого песчаника обрываются в широкую полосу песка, на который набегают волны Северного моря.

После обеда нас пригласили перебраться из скромной столовой в скромную гостиную: «А теперь мы вам поиграем!» И каждый член семьи взял в руки музыкальный инструмент, и полилась музыка… Семейный оркестр! Я думала, такое бывает только в романах и кино…
Лет десять спустя мы были званы на выступление Мейв / Maeve Gilchirst, которая, как оказалось, в 17 лет перебралась в Бостон, где получила образование в знаменитом музыкальном колледже Беркли, и стала блестящей арфисткой (она играет на кельтской арфе). А пару лет назад она вышла на контакт с Сережей с просьбой помочь записать видеоряд к музыке, которую она сочинила по заказу Эдинбургского международного фестиваля арфистов: «Сюита Шарманка: Смерть и белый медведь»/ «Sharmanka Suite: Death and the Polar Bear»

В Эдинбург мы тогда приехать не смогли, но вчера Мейв и четверо музыкантов повторили представление на музыкальном фестивале «Celtic Connections / Кельтские связи” в Глазго. Мы там были, и были абсолютно заворожены и покорены сочетанием мастерства и фантазии молодого композитора, которая вела завороженный зал по всему спектру детских (и разве только детских?) радостей и страхов, от счастливой гармонии до бедлама и хаоса и обратно. Амплитуда этих качелей, наверно, совпала не только с моим ощущением сегодняшней жизни — поскольку зал аплодировал стоя.

Pics by Pete Searle and John Cavanagh