Блэнсли — традиционная шотландская деревня, ей сотни лет, и за исключением нового района, пристроенного к ней сбоку, чьи обитатели ездят на всякие важные работы в Эдинбург, а то и имеют там квартиры, здесь живут те, кто пашет — в буквальном и переносном смысле — с утра до позднего вечера.
Мы познакомились с местным каменотёсом, который умел складывать каменные стены, разделяющие поля, так, как это делали сотни лет назад — без цемента, и с молочником, который по совместительству доставлял свежие газеты из соседнего городка (и никогда не снимал с головы ковбойской шляпы), а так же с рыбником, раз в неделю привозившим свежий товар из приморского городка.
И ещё с двумя фермерами — миллионерами, не вылезающими из резиновых сапог. Одного из них Эд встретил на автомобильной свалке, где тот подыскивал замену полетевшему мотору. Единственный мальчик в семье, он смертельно завидовал своим трем сестрам, которым была дана свобода в выборе образования — в результате чего они оказались “гуманитариями” довольно высокого полета. Он же был “приговорен” к сельскохозяйственному колледжу — семья владела этой землей 200 лет, и его сын будет тянуть эту лямку так же, как он. Это вопрос чести, а не денег.
Другой фермер, Дуглас Янгер, выбрал это занятие по убеждениям. Редкое в этих местах явление — консерватор (в Шотландии обычно голосуют или за лейбористов, или за националистов), он мог бы спокойно прожить жизнь на проценты с унаследованного капитала. Но Дуглас считает своим долгом вести образцовое хозяйство — прилично платит работникам, сажает леса, пытается объединить мелких фермеров для совместной закупки техники. Пока мы жили в Бленсли, кинематы хранились в одном из сараев на ферме Дугласа — денег с нас он не взял, это — его “чарити”.
Нашими ближайшими соседями оказались родители хозяина коттеджа — Гарри и Айза Ридл, коренные обитатели Блэнсли — одна из тех шести семей, которые остались здесь жить, когда новое шоссе, проложенное в начале 1970х, обошло деревню стороной и оставило ее без доступа к общественному транспорту (машины в этом районе были тогда роскошью, а не средством передвижения). 70-летний Гарри все еще помогал своему сыну Скотту на семейной лесопилке в раздолбанном сарае посреди деревни — подавал бревна в машину, не выпуская трубки изо рта (он показывал образовавщееся за жизнь отверстие между зубами, в котором он ее зажимал) Его жена Айза пекли торты и пирожные для соседней туристкой достопримечательности — замка, в котором мы так и не побывали .
Лесопилка начинала жужжать в 8 утра , в это же время Айза становилась к плите — в полдень выпечка должна была быть доставлена в замок. Гарри и Скотт заходили домой дважды в день на ланч и на обед, и через полчаса возвращались обратно на лесопилку, которая замолкала только в 11 вечера. Они выбились из нужды — Гарри рассказывал, как рос в этом коттедже, где мы жили — восемь детей в семье, пятеро спали в одной кровати, и трое — в другой… как в войну каждую ночь над Бленсли летели немецкие самолеты бомбить Глазго… как у Айзы обнаружили запущенный рак груди, и думали, она не выживет — но она боролась изо всех сил, потому что кто бы тогда поднимал их троих детей… как она поправилась, и они построили новый дом, а вот теперь надо еще один для сына, и еще для дочери, и еще — новую лесопилку.
В один из первых дней Мэгги и Тим отвезли нас на поклон к их самому знаменитому соседу, сэру Вальтеру Скотту в его поместье Абботсфорд — скромную ферму, превращенную им в романтический замок. Сережа несколько ошарашенно общался с павлином, который разгуливал по двору, а Мэгги, хохоча, заталкивала упирающегося Берсудского на стриженную травку — «Здесь по газонам ходить МОЖНО!»
Предыдущая глава — 10/3 Мастерская в коровнике и Рыба в прыжке
Следующая глава — 10/5 Из какого сора?
Кинематический театр "Шарманка" 