1989-1991
Начало жизни «Шарманки» совпало с окончанием времени, отпущенного «Четырём окошкам». В последний сезон 1989/1990 мы выпустили несколько режиссерских дебютов. Ольга Цехновицер придумала спектакль по Хармсу «Из дома вышел человек», Леонид Левин сочинил рок-оперу «Арджуна» по мотивам «Махабхараты», Владимир Кутейников поставил «Сцены у фонтана» Семёна Злотникова.
Осенью 1989 года в фойе «Шарманки» (параллельно со строительством) я вместе с актерами «Окошек» пыталась разобраться в «Эндшпиле» С.Беккета. Роль Хамма репетировал Вадим Лорбер, Клова — Григорий Певзнер. Эд соорудил для них конструкции-клетки и вырезал куклы Нагга и Нелл, родителей Хамма, с которыми работали Дмитрий Трушков и Валентина Нилова.
Гриша предупредил меня ещё летом, что его семья подала документы на выезд в Израиль, но мне хотелось, чтобы он, прошедший в «Окошках» за 10 лет путь от нескладного новичка в массовке до Горацио в «Играем «Гамлета» и Шарлеманя в «Драконе» на прощанье сыграл эту роль. Он прекрасно репетировал, в конце ноября мы сделали комнатный прогон, на который пришли все участники «Окошек» попрощаться с Гришей.
К сожалению, фотографий этого варианта спектакля нет, но вот то, что осталось в архиве из предыдущих ролей Гриши в «Играем «Гамлета» и «Драконе»
Через несколько месяцев после открытия театра мы вернулись к репетициям «Эндшпиля», и Клова — совершенно в ином рисунке, — блистательно сыграла Ирина Яковлева. Очень интересно работали Валентина Нилова и Вадим Трушков в ролях Нагга и Нелл — то как кукловоды, оперируя вырезанными Эдом фигурками, то переходя на прямое общение друг с другом.
Хамм — Вадим Лорбер, Клов — Ирина Яковлева, Нагг — Дмитрий Трушков, Нелл — Валентина Нилова
Роль Хамма давалась Вадиму Лорберу нелегко, но он упорно строил её. Выпуск должен был состояться в мае 1991 года, но за месяц до него Вадим под давлением жены взялся за тяжелую физическую работу — заливать цементом основания для скамеек в парке. Понять её можно — в «Шарманке» мы получали гроши, и выживать на них становилось всё труднее. Но эта халтура выматывала Вадима до такой степени, что он засыпал, сидя на стуле, и что хуже всего — текст роли стал вываливаться из его памяти большими кусками, и все силы уходили на то, чтобы сказать слова близко к тексту.
Прогон с трудом дотянули до конца, прервались на лето, в июне коллективно съездили на теплоходе по Волге (кто-то пожертвовал ВТО несколько путевок, а один из референтов вспомнил о «Шарманке» и предложил их нам). Эд с нами не поехал — он присматривал за больной мамой. Когда мы вернулись, в клетке Хамма сидел механический монстр, который впоследствии получил имя «Кремлевского мечтателя». Это Эд не удержался — ввёл своего исполнителя.
Несколько месяцев спустя уехал в Израиль и Вадим. Мы туда добрались в конце 1993 года, встретились с ним, с Гришей, с Витей Майоровым, да и потом ещё виделись не раз, приезжая с выставками или просто в гости. Гриша и там нашёл свой любительский театр, и сыграл ещё несколько ролей, включая Журдена. В начале 2000х он опубликовал в журнале «Корни» воспоминания о годах, которые провёл в «Четырёх окошках». А Вадим так больше никогда не вышел на сцену, хотя предложения были: ему пришлось одному тянуть на плечах семью, и он много лет проработал уборщиком, а потом завхозом синагоги в Бней-Браке. Он вырастил дочку, а потом и внучку, которую очень любил, но продолжал тосковать по прошлому, несколько раз приезжал в Россию, поддерживал связь со старыми друзьями почти до конца, и умер от ковида в апреле 2021.
«Кремлевский мечтатель» был приобретен в 1993 году директором Глазговских музеев Джулианом Сполдингом, в течение нескольких лет выставлялся в Glasgow Gallery of Modern Art, а потом вернулся в «Шарманку», где и продолжает работать. Оказалось, что сюжет из разряда вечных: мертвяк то ли в Кремле, то ли в Мавзолее рулит жизнями живых.
В сезоне 2007/08 года мы построили вариант этой конструкции для спектакля «Endgame» в постановке Роберта Рея (Robert Raе) в инклюзивном Theatre Workshop. За пару лет до этого я написала статью в «Петербургский театральный журнал» об их постановке «Трёхгрошовой оперы» — «Куда хромые внидут первыми».
Главные роли в «Endgame» сыграли Набиль Шабан и Гарри Робсон. Кроме клетки Хамма, Эд придумал и построил несколько механических объектов (по замыслу, это были попытки Клова воспроизвести детали умирающего мира) — в том числе часы и собаку. Спектакль, к сожалению, получился средненький — режиссёр, известный своими левыми убеждениями и тягой к политическому театру, потратил репетиционное время на рассуждения о борьбе эксплуататоров и эксплуатируемых.
Спектакль сыграли всего несколько раз, декорацию отвезли на свалку, но собака Клова осталась с нами: она сторожит вход в Шарманку в Глазго. Её нос Эд сделал из остатков старого телефона — дети любят крутить его диск, выслушивая бабушкины или дедушкины объяснения, что этот странный объект является предшественником их мобильников. Дети верят с трудом…
Предыдущая глава — Строительство театра
Следующая глава «Шарманка» на Московском проспекте
Кинематический театр "Шарманка" 